Бывший танкист Витя на своей инвалидной коляске ловко разъезжает по широким коридорам травматологии. С разгона преодолевает пологие подъемы и шутя огрызается на свою знакомую, которая идет рядом и подталкивает тележку сзади, чтобы облегчить Вите работу. В повороты входит на скорости, почти не тормозя.
"Сегодня уже дважды переворачивался", - смеясь, рассказывает этот невысокий и выглядящий старше своих лет человек, который в августе в боях под Луганском потерял правую ногу. Во время разговора выясняется, что ему 33 года.
Виктор Козюра - один из ветеранов спецоперации украинских военных против сепаратистов, который сам, через друзей-волонтеров, обратился за помощью к психологу. Перепробовав несколько специалистов - "приходили две женщины, которые выдержали меня минут десять" - боец остановился на 26-летнем психологе, с которым нашел общий язык.
"Чем он особенный? Он глупых вопросов не задает", - говорит Виктор. Судя по его словам, к таким вопросам относится, например: ну, как там, на войне?
"Когда меня спрашивают, что там происходит в Луганске или еще где-то, я отвечаю: хотите узнать? Идите туда и узнайте - это чтобы без мата. Это вам не под мамину юбку прятаться", - рассказывает Виктор, который уже пятый месяц лечится в Киевском военном госпитале и готовится встать на протез.
"Он меня понял, полностью, - продолжает он о психологе. - Я с ним поговорил - и мне сразу полегчало. Мне надо с кем-то разговаривать. Он вопросов не задавал, только очень легкие. А я ему отвечал "по-тяжелому". Слушает, вставит словечко и дальше слушает".
БОЕВЫЕ ПСИХОЛОГИ
На Украине нет общей государственной программы, которая бы организовывала психологическую помощь воинам, вернувшимся с АТО. При Минобороны действует социально-психологический центр, своих психологов имеют местные управления ГСЧС, однако основную часть работы берут на себя волонтеры из таких объединений, как Психологическая кризисная служба, которая имеет несколько сотен психологов по всей Украине, или Общество ветеранов АТО.
Другая проблема, на которую волонтеры могут влиять лишь частично, - это естественный недостаток квалифицированных военных психологов, которые умеют работать с посттравматическим синдромом.
Военный психолог от "гражданского" отличается тем, что он реально понимает ситуацию, в которую попал боец, потому что он или сам бывал в зоне боевых действий, или имеет достаточно опыта работы с солдатами, объясняет волонтер Инна Ткачева из Общества ветеранов АТО.
"Этот человек воспринимает происходящее по-другому. Это другой поток энергии. Они должны быть на одной волне", - объясняет Инна, которая, по словам ее друзей, буквально живет в киевском госпитале, где ей помогают две дочери и муж.
О нехватке специалистов говорят также в других волонтерских организациях и в минобороны, где создают психологическую службу Вооруженных сил.
Раньше небольшое число военных психологов готовили в Киеве, объясняет Татьяна Конрад из психологической кризисной службы. Почти все они сегодня работают или в штабах, или в зоне АТО, и их не хватает. Эти специалисты, некоторые из которых имеют опыт Ирака, вместе с приглашенными иностранными специалистами теперь должны научить гражданских психологов работать в условиях войны.
Необходимы также тренинги и для командиров, что поможет сохранить бойцам не только здоровье, но иногда и жизнь. На то, что государство в условиях войны само решит вопрос с нехваткой психологов, волонтеры особо не рассчитывают.
"Надо ломать систему (государственных органов. - Ред.), но сейчас у нас нет на это ни сил, ни времени. Сейчас надо подходить к этому с точки зрения ситуации. Ждать нельзя. Чем дальше, тем хуже", - говорит Инна Ткачева и переводит вопрос на более высокий уровень - борьбу между равнодушием и любовью в обществе.
Инна рассказывает о своем друге, который после семи месяцев, проведенных на фронте, впервые вернулся на мирные территории и сказал ей: "Слушай, у меня было такое впечатление, что на Донбассе воюет вся Украина. Я сюда приехал и понял, что это не так".
"То, что сейчас над нами ничего не летает и не гремит, не значит, что в нашей стране нет войны, - говорит она. - Сейчас просто загорелась часть дома. Реально мы потихоньку разрушаемся. Здесь просто надо включить в себе человека. Мы должны научить детей в школе, что самое важное, что есть у человека - это жизнь. Далее мы должны научить их любить, а не жалеть. Это две разные вещи".
"Ох, какой я молодец!"
Хотя психологи-волонтеры работают бесплатно и, наверное, по идейным соображениям, еще не значит, что каждый из них может стать хорошим помощником для бойцов, пришедших с войны.
"Работы очень много, и она очень изнурительная. Не все могут работать", - говорит психолог Татьяна Конрад, работающая в Днепропетровске и Запорожье. Она рассказывает о двух коллегах-девушках, которые попробовали свои силы летом, но не смогли работать с бойцами.
По мнению Инны Ткачевой, иногда проблема в том, что некоторые психологи-волонтеры ставят перед собой не те задачи: вместо того чтобы действительно помочь другим, они стремятся повысить собственную самооценку.
"Постоянно должна быть бескорыстность, - говорит волонтер. - Мы не должны, отдавая, ожидать чего-то взамен, даже "спасибо". Мы не должны, заходя сюда, стараться быть волонтером с точки зрения "я пришел почистить карму, ох, какой я молодец!".
Еще одна преграда, которую приходится преодолевать психологам, - то, что особенно мужчины, традиционно с подозрением относятся к профессии с корнем "псих", видя в психологах и психиатрах угрозу собственной мужественности. Поэтому самое худшее, что может сделать психолог, - добавляет Инна Ткачева, - это прийти в палату и сказать: "Здравствуйте, я - психолог".
Чтобы избежать возможного отторжения, психологи должны действовать очень осторожно, говорит волонтер. Лучше всего, когда ветерана сведет с психологом его друг или родственник, которому он доверяет.
10 САНТИМЕТРОВ РАЗУМА
Некоторых солдат отталкивает еще и то, что психологами на Украине работают преимущественно женщины. По оценкам Татьяны Конрад из психологической кризисной службы, их в этой сфере около 80%.
"Когда мы начинали работать летом, военные нас иногда не воспринимали: "Девушки, чем вы можете помочь?" - вспоминает Татьяна о работе в ротационных лагерях. - Сейчас замполиты перед очередной ротацией сами звонят и просят нас приехать в ротационные лагеря и в зону АТО, чтобы дать психологическую разгрузку".
В том, что он не воспринимает женщин-психологов, признается и раненый танкист Виктор Козюра: "Я с женщинами никогда говорить не буду". Но при этом ему есть, что сказать тем своим собратьям, которые, вернувшись с войны, наотрез отказываются от любой психологической помощи.
"Пацанам скажу, что надо с психологами по-любому говорить, потому что у нас нервная психика нарушена", - рассказывает ветеран. Он говорит, что спит по 4 часа в сутки, и просит не фотографировать его со вспышкой.
"Один выстрел, - он быстро проводит пальцем у виска. - И десять сантиметров разума исчезает".
"Сегодня уже дважды переворачивался", - смеясь, рассказывает этот невысокий и выглядящий старше своих лет человек, который в августе в боях под Луганском потерял правую ногу. Во время разговора выясняется, что ему 33 года.
Виктор Козюра - один из ветеранов спецоперации украинских военных против сепаратистов, который сам, через друзей-волонтеров, обратился за помощью к психологу. Перепробовав несколько специалистов - "приходили две женщины, которые выдержали меня минут десять" - боец остановился на 26-летнем психологе, с которым нашел общий язык.
"Чем он особенный? Он глупых вопросов не задает", - говорит Виктор. Судя по его словам, к таким вопросам относится, например: ну, как там, на войне?
"Когда меня спрашивают, что там происходит в Луганске или еще где-то, я отвечаю: хотите узнать? Идите туда и узнайте - это чтобы без мата. Это вам не под мамину юбку прятаться", - рассказывает Виктор, который уже пятый месяц лечится в Киевском военном госпитале и готовится встать на протез.
"Он меня понял, полностью, - продолжает он о психологе. - Я с ним поговорил - и мне сразу полегчало. Мне надо с кем-то разговаривать. Он вопросов не задавал, только очень легкие. А я ему отвечал "по-тяжелому". Слушает, вставит словечко и дальше слушает".
БОЕВЫЕ ПСИХОЛОГИ
На Украине нет общей государственной программы, которая бы организовывала психологическую помощь воинам, вернувшимся с АТО. При Минобороны действует социально-психологический центр, своих психологов имеют местные управления ГСЧС, однако основную часть работы берут на себя волонтеры из таких объединений, как Психологическая кризисная служба, которая имеет несколько сотен психологов по всей Украине, или Общество ветеранов АТО.
Другая проблема, на которую волонтеры могут влиять лишь частично, - это естественный недостаток квалифицированных военных психологов, которые умеют работать с посттравматическим синдромом.
Военный психолог от "гражданского" отличается тем, что он реально понимает ситуацию, в которую попал боец, потому что он или сам бывал в зоне боевых действий, или имеет достаточно опыта работы с солдатами, объясняет волонтер Инна Ткачева из Общества ветеранов АТО.
"Этот человек воспринимает происходящее по-другому. Это другой поток энергии. Они должны быть на одной волне", - объясняет Инна, которая, по словам ее друзей, буквально живет в киевском госпитале, где ей помогают две дочери и муж.
О нехватке специалистов говорят также в других волонтерских организациях и в минобороны, где создают психологическую службу Вооруженных сил.
Раньше небольшое число военных психологов готовили в Киеве, объясняет Татьяна Конрад из психологической кризисной службы. Почти все они сегодня работают или в штабах, или в зоне АТО, и их не хватает. Эти специалисты, некоторые из которых имеют опыт Ирака, вместе с приглашенными иностранными специалистами теперь должны научить гражданских психологов работать в условиях войны.
Необходимы также тренинги и для командиров, что поможет сохранить бойцам не только здоровье, но иногда и жизнь. На то, что государство в условиях войны само решит вопрос с нехваткой психологов, волонтеры особо не рассчитывают.
"Надо ломать систему (государственных органов. - Ред.), но сейчас у нас нет на это ни сил, ни времени. Сейчас надо подходить к этому с точки зрения ситуации. Ждать нельзя. Чем дальше, тем хуже", - говорит Инна Ткачева и переводит вопрос на более высокий уровень - борьбу между равнодушием и любовью в обществе.
Инна рассказывает о своем друге, который после семи месяцев, проведенных на фронте, впервые вернулся на мирные территории и сказал ей: "Слушай, у меня было такое впечатление, что на Донбассе воюет вся Украина. Я сюда приехал и понял, что это не так".
"То, что сейчас над нами ничего не летает и не гремит, не значит, что в нашей стране нет войны, - говорит она. - Сейчас просто загорелась часть дома. Реально мы потихоньку разрушаемся. Здесь просто надо включить в себе человека. Мы должны научить детей в школе, что самое важное, что есть у человека - это жизнь. Далее мы должны научить их любить, а не жалеть. Это две разные вещи".
"Ох, какой я молодец!"
Хотя психологи-волонтеры работают бесплатно и, наверное, по идейным соображениям, еще не значит, что каждый из них может стать хорошим помощником для бойцов, пришедших с войны.
"Работы очень много, и она очень изнурительная. Не все могут работать", - говорит психолог Татьяна Конрад, работающая в Днепропетровске и Запорожье. Она рассказывает о двух коллегах-девушках, которые попробовали свои силы летом, но не смогли работать с бойцами.
По мнению Инны Ткачевой, иногда проблема в том, что некоторые психологи-волонтеры ставят перед собой не те задачи: вместо того чтобы действительно помочь другим, они стремятся повысить собственную самооценку.
"Постоянно должна быть бескорыстность, - говорит волонтер. - Мы не должны, отдавая, ожидать чего-то взамен, даже "спасибо". Мы не должны, заходя сюда, стараться быть волонтером с точки зрения "я пришел почистить карму, ох, какой я молодец!".
Еще одна преграда, которую приходится преодолевать психологам, - то, что особенно мужчины, традиционно с подозрением относятся к профессии с корнем "псих", видя в психологах и психиатрах угрозу собственной мужественности. Поэтому самое худшее, что может сделать психолог, - добавляет Инна Ткачева, - это прийти в палату и сказать: "Здравствуйте, я - психолог".
Чтобы избежать возможного отторжения, психологи должны действовать очень осторожно, говорит волонтер. Лучше всего, когда ветерана сведет с психологом его друг или родственник, которому он доверяет.
10 САНТИМЕТРОВ РАЗУМА
Некоторых солдат отталкивает еще и то, что психологами на Украине работают преимущественно женщины. По оценкам Татьяны Конрад из психологической кризисной службы, их в этой сфере около 80%.
"Когда мы начинали работать летом, военные нас иногда не воспринимали: "Девушки, чем вы можете помочь?" - вспоминает Татьяна о работе в ротационных лагерях. - Сейчас замполиты перед очередной ротацией сами звонят и просят нас приехать в ротационные лагеря и в зону АТО, чтобы дать психологическую разгрузку".
В том, что он не воспринимает женщин-психологов, признается и раненый танкист Виктор Козюра: "Я с женщинами никогда говорить не буду". Но при этом ему есть, что сказать тем своим собратьям, которые, вернувшись с войны, наотрез отказываются от любой психологической помощи.
"Пацанам скажу, что надо с психологами по-любому говорить, потому что у нас нервная психика нарушена", - рассказывает ветеран. Он говорит, что спит по 4 часа в сутки, и просит не фотографировать его со вспышкой.
"Один выстрел, - он быстро проводит пальцем у виска. - И десять сантиметров разума исчезает".
Олег Карпьяк. BBC Украина
http://www.bbc.co.uk/russian/society/2015/01/150116_ukraine_war_veterans_psychologists
Комментариев нет:
Отправить комментарий